По описанию Растрелли, «внутри обширного трехэтажного сооружения имеется главный, большой двор и два меньших, один из которых находится у края дворца и служит для того, чтобы отделить служебные помещения от кухни. Число всех комнат превосходит 460, включая 4 большие приемные, соединяющиеся в том же этаже с большим залом. Кроме того, имеется парадная лестница в два марша с перилами из белого итальянского мрамора, весьма великолепная по архитектуре и скульптуре, украшенная несколькими статуями, равно как и большая галерея, богато украшенная архитектурой и лепными позолоченными орнаментами, а также парижскими зеркалами… Во всех парадных апартаментах, в том числе и тех, которые предназначены для императорской семьи, все украшено с величайшим великолепием».

Несмотря на разнообразие, отделка Зимнего дворца связывала комнаты в единую композицию. Невероятно сложный декор включал в себя настенную живопись, скульптуру и позолоченный резной орнамент, щедро покрывавший стены парадных апартаментов. Установленные в каждой комнате печи представляли собой многоярусные сооружения, щедро украшенные орнаментом, статуями и вазами. Покрытые золоченым узором деревянные двери были увенчаны живописными панно – десюдепортами.

Привлечение лучших специалистов, как иностранных, так и русских, а также постоянное наблюдение самого Растрелли обеспечили убранству высокий художественный уровень. Резные детали стен и дверей исполнили охтенские столяры, которыми руководили профессиональные декораторы И. Домаш, Н. Жилле, Ф. Лепренц, Л. Ролянд, Ф. Дункер. Заслугой последнего является создание капителей и других архитектурных элементов для украшения печей. Потолки антикамер, как тогда называли приемные залы, расписывала команда мастеров, возглавляемых известным специалистом по перспективной живописи Д. Валериани. К творениям художников Ф. Фонтебассо и Ф. Градици относятся соответственно плафоны парадной лестницы и Тронного зала. Десюдепорты с аллегорическими фигурами, историческими и религиозными сценами создавали И. Вишняков, И. Лепренц, А. Карбони.

По оценке многих современников, преимущества нового Зимнего дома ограничивались его великолепной отделкой. Пригодная для проведения балов и торжественных приемов, императорская резиденция совсем не подходила для жилья. Красивые архитектурные печи не прогревали обширные пространства залов. Графа Шереметева, посетившего дворец в 1787 году, поразил «холод несносный; в комнатах все камельки, а печи только для виду и не закрываются никогда. Даже в покоях императрицы холодно и несет…».

В конце 1760-х годов в углу дворцового двора появился театр с четырьмя ярусами лож из цельного камня. Его просторный зал, по подобию дворцовых помещений, был украшен статуями и росписями, о которых похвально отозвался Растрелли и скептично упомянул математик Иоганн Бернулли: «Помещение это уступает в размерах Берлинскому оперному дому; убранство не очень роскошно, сцена намного уже, но партер длиннее. Из трех царских мест одно расположено напротив сцены, как в Берлине ложа королевы; другое позади оркестра, как у нашего короля, и третье над сценой, где можно сидеть невидимо для публики».

Карьера Растрелли завершилась вскоре после восхождения на престол Екатерины II. Во времена ее правления Санкт-Петербург сильно отличался от столицы эпохи Елизаветы. Казалось, немецкая принцесса привезла вместе с собой иной архитектурный стиль. Екатерининская Россия являлась одним из центров мировой политики, а город на берегу Невы – резиденцией великой государыни, правившей империей, экономическая и военная мощь которой вызывала уважение.

В первой половине XVIII века барокко подвергался критике за излишнюю декоративность. Сам термин, уже изначально имевший негативный оттенок, со временем стал синонимом отсутствия вкуса. На смену вычурному стилю пришел ясный и строгий классицизм (от лат. classicus – «образцовый»), который более соответствовал веяниям времени и увлечениям новой императрицы. Его сторонники обращались к античному наследию, находя в благородной простоте и норму, и пример для подражания. Архитектуре классицизма присущи геометризм линий, скупость сдержанного декора, логичность планировки.

Просвещенной государыне претила вычурность елизаветинского барокко, поэтому Растрелли, как проводник этого стиля, был уволен. В 1762 году архитектор, посвятивший жизнь служению России, остался без работы, а затем покинул столицу, и по слухам, уехал в Швейцарию. Царскую резиденцию завершили другие зодчие, которым довелось открыть новую страницу в истории дворца, став свидетелями основания и развития Эрмитажа.

С начала XVIII века русская знать приятно проводила время в уютных павильонах, именовавшихся французским словом ermitage («место уединения»). Изящные постройки предназначались для отдыха в дружеской компании и, как правило, возводились в глубине парка или сада. Мечтая об уединении в Зимнем дворце, Екатерина не задумывалась о трудности устройства традиционного Эрмитажа в городском поместье, где отсутствовал не только парк, но и вообще какой-либо участок с растительностью.

Решение трудной задачи нашлось в чертежах преподавателя Академии художеств Жана Батиста Мишеля Валлен-Деламота (1729–1800). Стараниями придворного зодчего Юрия Матвеевича Фельтена (1732–1801) вблизи восточного фасада дворца появился Висячий сад с фонтаном, редкими видами растений, яркими птичками и золотыми рыбками, плавающими в бассейне из яшмы. Выстроенный на территории сада Ближний павильон (ныне Южный) был связан с Зимним дворцом внутренним переходом. За спиной императрицы это сооружение назвали «дом фаворитов».

Собственно Эрмитажем являлся павильон на противоположной, северной стороне Висячего сада. Строившийся в 1767–1769 годах по проекту Валлен-Деламота, в екатерининские времена он звался по фамилии создателя Ламотовым (ныне Северный). Карьера его автора состоялась благодаря графу Шувалову, пригласившему молодого француза в Россию на должность архитектора при Московском университете. Заключив трехлетний контракт, Валлен-Деламот переехал в Санкт-Петербург, где остался на четверть века. Первой крупной его работой стал Гостиный двор на Невском проспекте, далее он строил костел Святой Екатерины, дворец графа И. Г. Чернышова, склады «Новая Голландия» и часть здания Академии художеств.

Одной из лучших работ архитектора является примыкающее к Зимнему дворцу здание Малого Эрмитажа. Горизонтальные членения выходящего на Неву фасада согласуются с архитектурой дворца, подчеркивая ансамблевый характер застройки набережной. Характерная для раннего классицизма ясность композиции здесь, как и во всех постройках Валлен-Деламота, сочетается с барочной пластичностью форм. Он долго преподавал в петербургской Академии художеств, был удостоен звания профессора и подготовил учеников, среди которых был Иван Егорович Старов (1745–1808), впоследствии перестроивший ряд интерьеров Зимнего дворца. Пожилого архитектора уволили со службы с пенсией 400 рублей в год. После этого он вернулся в родной Ангулем, где прожил остаток жизни в забвении и бедности.

Императрица отдыхала от государственных дел в тишине Висячего сада, находила уединение в комнатах, расположенных в центре Ламотова павильона. В одном из угловых кабинетов проходили камерные вечера со спектаклями, играми и танцами, куда приглашали только «приятных людей»: друзей, фаворитов, актеров, писателей и просто интересных собеседников.

В середине XIX века на месте комнат Екатерины был устроен парадный зал с видом на Неву, а кабинеты остались как напоминание о веселых эрмитажных собраниях, обычно завершавшихся ужинами без прислуги. Кроме прочей мебели, здесь стояли механические столы, которые сервировались в кухнях первого этажа и с помощью особого устройства поднимались наверх. Гостям предлагали забыть о делах, держаться непринужденно, подчиняясь несерьезному этикету, составленному лично императрицей. Начертанные на доске правила висели при входе, и каждый, кто не удосуживался обратить на них внимание, подвергался наказанию, например выпивал стакан холодной воды. Злостного нарушителя наказывали строже, обычно заставляя прочесть наизусть отрывок из «Тилемахиды» В. К. Тредиаковского.